Agem
На филевской линии ездит поезд Маяковского. Заходишь, а на тебя - лысый и грозный. И стихи нарисованы на бордюрах и потолке.
Вообще, ветка странная, медленная-медленная, почти всегда - по земле.
В мастерской Фоменко на удивление приятные спектакли - что "Носороги" неплохие были, и сегодня тоже. Правда, меня посадили куда-то вбок, в угол, так что периодически летающего актера перекрывала решетчатовидная декорация, но ничего.
У меня удивительное умение от умиротворения переходить к почти с рыданиями тоске. Это где-то на переходе с филевской на сокольническую случилось, когда уже негде было читать стихи, а "нееееежнооость мой миииилый неееееежноооость" закончилась.
Еще - весна и довольные разнополые парочки, так что я ко всему прочему каждый раз мрачно думаю о судьбах лгбт-сообщества.
А вернувшись домой, я взглянула в лицо смерти. Эта моя корейская мордоброня как региональное правительство: подстраивается так, что "заставь дурака богу молиться". Я понимаю, что в холоде люди бледнеют, но не настолько, не настолько!
Вообще, ветка странная, медленная-медленная, почти всегда - по земле.
В мастерской Фоменко на удивление приятные спектакли - что "Носороги" неплохие были, и сегодня тоже. Правда, меня посадили куда-то вбок, в угол, так что периодически летающего актера перекрывала решетчатовидная декорация, но ничего.
У меня удивительное умение от умиротворения переходить к почти с рыданиями тоске. Это где-то на переходе с филевской на сокольническую случилось, когда уже негде было читать стихи, а "нееееежнооость мой миииилый неееееежноооость" закончилась.
Еще - весна и довольные разнополые парочки, так что я ко всему прочему каждый раз мрачно думаю о судьбах лгбт-сообщества.
А вернувшись домой, я взглянула в лицо смерти. Эта моя корейская мордоброня как региональное правительство: подстраивается так, что "заставь дурака богу молиться". Я понимаю, что в холоде люди бледнеют, но не настолько, не настолько!