Я ЗАБЫЛА ШВЕДСКИЙ
Я ЗАБЫЛА ШВЕДСКИЙ ЯЗЫК НАВСЕГДА
КАК ВСПОМНИТЬ ШВЕДСКИЙ ЯЗЫК ЗА ВЕЧЕР

---

Больше всего в моей жизни меня удивляет, пожалуй, мой первый курс - ну, я почти социализировалась (через жопень, но уж как смогла), куда-то ходила, проявляла активность (иногда даже позитивность), делала уроки с воодушевлением и некоторым даже наслаждением. Участвовала в каких-то празднествах (меня еще звали).
Ну я просто обнаружила, что мои одногруппники за редким исключением перестали со мной здороваться - хотя ладно, это я перегнула, здороваются, но вот вчера был один интересный эпизод и сегодня еще один. Я-то не против, но любопытная тенденция; в ней любопытно больше всего то, что она меня удивляет.

---

Вопрос всуе: почему дерзкая (почти как берлинец) женщина Джамиля, которая сидит в международном отделе и непонятно че делает, не может просто собрать со всех отчеты и сертификаты с переводами (электронно) и отнести это на подпись скопом и выпустить приказы о возвращении тоже скопом и вовремя А НЕ НЫТЬ И НЕ УСТРАИВАТЬ ОЧЕРЕДНОЙ КВЕСТ, чтобы все бегали, страдали, ничего не могли понять.
Всем легче будет (особенно заведующим кафедрами, на которых нападут один раз, а не несколько).
НО ЭТО ЖЕ НЕВОЗМОЖНО ЭТО ЖЕ СЛИШКОМ ЛЕГКО.
Я не могу. Ну я просто не создана для какой-то деятельности.

---

Господи, научница святая женщина.
НАТАЛИ Я ВЕРНУЛСЯ ЧТОБ СКАЗАТЬ ТЕБЕ ПРОСТИ
Ты такой приходишь через год, а тебе -
"Она приветствует тебя. И благодарит за вопрос" (я боялась читать письмо сама, поэтому читала Оля и пересказывала).
И прикладывает тебе дурачку текст и сообщает между делом, что сейчас на конференции в Германии (и на какой) - как будто ты не грязь уличная, а этот, юный коллега.
И вроде как сдать можно не до двадцатого, а до того времени, когда кончится продленная сессия (незнамо когда).
Оля говорит, мы должны слепить зимой снеговика и танцовать танец "восхищение".
(Ну не только поэтому, конечно).

---

Я упилась в итоге валерианки сначала до состояния "Я тихий секретный воин", потом до "Я готов на поооодлости - да! Я готов на гааадости - да!", а потом очень хотелось спать, я в итоге ничего дельного не сделала (от безнадеги начала читать билеты по зарубе и написала письмо лжи научнице).
По некоторым причинам у меня болит шея и я имею странный, но болезненный синяк на ноге - и это волнует меня куда больше.
Завтра нужно собраться и отнести все-таки документы о своем возвращении, а то там, говорят, даже кто-то ждет.

---

Вообще очень бесит, что нельзя прийти и сказать: ребята, я не очень умная и у меня болит душа, но я уважаю верхнее образование и хочу получать его не шарлатанским путем, давайте я приду к вам зимой и нормально проучусь шестой семестр, а не буду сейчас сдавать непонятно что и писать курсовую за десять дней.
И все такие: конечно, Мария Александровна, у вас же даже есть причинка, подтвержденная документально, мы восхищаемся вашим решением, до встречи в феврале.

(Комментарий: не надейся).

---

ВСЁ ОЧЕНЬ ПЛОХО.
С утречка мне сказали, что курсовую надо бы к 20му числу (и то сказали не мне, а мне еще надо спросить), еще какой-то руслит намечается завтра (а может нет), и всё как-то коряво и какие-то документы и я не могу НИЧЕГО, потому что я не могу поднять себя из ужаса. Взяла у Оли бутылёк валерианки, ничерта не помогает, разумеется (я надеялась на 70% спирта - но и они не помогли), но я продолжаю старательно пить в надежде, потому что дойти до аптеки и что-то приобрести сил тоже нет.
Чото у меня будет либо очень альтернативная сессия, либо я уйду в подполье.

---

А теперь ещё раз: себе, не себе и происходящему.
И ещё раз, для самых талантливых.

Я сегодня немножко радовалась, а теперь думаю: это было слишком самонадеянно.
Есть ли причины в настоящем, при условии, если оно изредка напоминает кое-что (из прошлого)?

"Ну всё, ну всё, хватит на сегодня".
Мой мыслительный процесс возлюбил дешёвые спецэффекты, и теперь это стоит перед моим взором огненными буквами (я серьёзно: огненными буквами в темноте). А в общем-то, если глаза закрыты, то это - так и прорезывает темноту. Так и прорезало. Так и прорезало.

Я ничего не понимаю, а иногда кажется, что понимаю всё.
Вопрос присутствия.

---

Сейчас я должна стать гением отмаз и написать отчет о своей деятельности в Германии. Этот экзамен я не сдала, потому что. А вот этот - совсем по иной причине.
Вчера я сходила на две лекции: видела научного руководителя и еще одного господина. После лекций лысого и гутентага наши отечественные господа говорят очень медленно и с эдаким намёком (а вовсе даже и не намёком, а текстом прямоты): вы, дорогие друзья, можете, конечно, думать, как хотите, я вовсе на вас не давлю, но я надеюсь, что вы так не думаете, потому что если вы будете думать так, то у вас будет искажено ВСЁ и вы никогда ничего не поймете.
И вот вроде ты всей душой был согласен с господином и даже не собирался думать "так", а всё равно как будто унизили.
Но вообще всё так даже и приятно. Я узнала еще несколько слов, в которых можно смешно смягчать согласный (новелла и атеист - и еще что-то).
Лекция русским языком - это так очень интригующе. Я в магазинах до сих пор удивляюсь, что можно карточку протягивать без немецкого комментария (ну да, и еще тому, что со мной здороваются без восторга и не желают хорошего вечера).

Я сегодня никуда не пошла из страха (и еще потому, что не хочу, чтобы Андерс что-то знал о моем лете) - надо хоть что-то полезное сделать.
Но это маловероятно, потому что - ну. Ну как бы так выразиться.
В последние дни августа, когда я лежала пластом и думала о своих пороках, всё хотела написать, но не было сил - что надо как-то доверять себе и не себе (или хотя бы одно из двух) и доверять происходящему; тогда это был вопрос того, чтобы восстать из пласта, теперь не так остро, просто относительной стабильности и того, чтобы что-то делать. Это ценно, конечно, проводить свои дни в томлении, но в итоге вредит всему. Ну и голос разума что-то пищит, что нужно все-таки позаботиться о своем образовании.

Милый друг недавно сообщил, что я страдаю, потому что у меня нет дела жизни, а любовные переживания не могут быть делом жизни. Вот я бы тут поспорила, но согласится ли со мной учебный отдел.

Про доверие, кстати, есть интересная вещь. Меня кое-что должно задевать и обижать, но почти не задевает и не обижает, потому что актом говорения преломляется в нечто противоположное. Я иногда слишком оптимистична, но, вероятно, это может способствовать какой-то конструктивности.

---

Я хотела купить свою душу у Катерины Юрьевны, но она не продала мне мою душу, потому что я не достигла апогея страданий.
Когда я достигну апогея страданий, я должна буду купить свою душу едой.
Есть мнение, что я все время ем, так что это даже показательно.

---

У меня болят все мышцы тела, кроме укушенной руки. Вывод я не придумала.

Расписание побило все рекорды по своему безумию.

---

Наше заведение НЕВЕРОЯТНО. Наш факультет тоже НЕВЕРОЯТЕН. Отдел поселения САМЫЙ НЕВЕРОЯТНЫЙ ИЗ ВСЕХ ПРОСТО ММУА.
Автобус из Внуково тоже невероятен.
(Меня кто-то хочет обмануть, но я не уверена, кто).

---

Самая нелепая поездка в Екатеринбург. За три недели я не добралась до площади ПЯТОГО года и вообще до центра (за исключением упи и иных... заведений).
Я не чувствовала почти ничего, но при этом чувствовала слишком много; первую половину я пролежала в ванной с одним мсье, а вторую - пролежала пластом, говоря бесконечные монологи, которые доходили в половине случаев до слез, в другой половине - до усугубления пласта. Нет, я еще что-то делала, но этим можно пренебречь (не будем пренебрегать милым другом и, пожалуй, Богдановичем - хотя там-то и началась вторая половина: но он расщепился, и было как будто две параллельных истории, это сложно и странно, но очень ностальгичное чувство: внутренняя история про беду и внешняя про примитивные радости, а иногда - радости абсурдизма, как бассейн в баке на дереве, но при этом про что-то побольше этого).
Я узнала, что когда становится совсем невыносимо, мой измученный организм собирает свои силенки и начинает деятельность, и может в относительно разные коммуникации - потому что это уже вопрос самосохранения. И вот вроде разрывает, а при этом кажется, что возвращение к жизни.
Я в аэропорту, да. Я не спала, а вместо этого - рыдала в ночи, совершала какие-то судороги, металась в тревоге; я этим занимаюсь дня три, но сегодня как-то совсем плачевно. Это страшно, на самом деле, потому что я практически искреннее хотела, чтобы нынешний самолет упал, так как я не представляю свою жизнь, если он не упадёт.
В отместку организм отключил мне в такси все эмоции, и я теперь одно большое рациональное зерно робот.
Я помню, как тяжело было уезжать в феврале, а сейчас - легко.
Хотя я плакала сегодня, что я надеялась и ждала - прилететь сразу во что-то теплое и спокойное, а получается нечто иное, и даже не ясно, получается ли, ведь я - (нужное вставить) и теплое и спокойное не для таких как я, потому что надо головой думать, а не поделки какие-то делать.
Я могу раскрутить это до любых масштабов.
Скоро посадка.
Москва - город лингвиста в черной майке. Он очень нужен сейчас, хотя бы кусочек.
И в любом случае мне там спокойней всего.
Недавно сквозь рыдания вырвалось "Я хочу домой".
Несмотря ни на что, я возвращаюсь к себе.

---

Тут могли быть разные записи: про простое и стыдное (и любовь), про классификацию моих страданий по степени интенсивности (в связи со способностью к деятельности), про лицей, про всё это вместе, и про мое умение писать и изъясняться, и еще просто обрывки всякие и робкие воззвания к себе (там про доверие); но я ничего не смогла, а смогу сейчас только законспектировать, что у меня от тревоги кружится голова и бьется сердце и я сижу и не могу сдвинуться (сейчас уже могу) - а я всего-то взяла в руки письма-Роста-расшифровать-непросто. Всё как-то очень плохо, я вообще не представляю, как я буду сдавать сессию и выживать этот год.

---

Вот же как: был факт, который один успокаивал меня, а теперь его нет - и нет многого другого. А кто виноват? Да черт его знает.
Бесполезно просить о помощи человеку, который - как там было сегодня? - известен своей подлостью.
Я просто хочу, чтобы в моей жизни было что-то хорошее. И доброе, что-то доброе, чтобы мне стало нестрашно.
Почему я все порчу своими ручонками.
Что ж так невыносимо-то.

---

Я Валя.
Я Валя в космических одеждах.
Я спала под луком (лук висел надо мной).
Дрозды съели мою иргу.
Клещи охраняют мои веники.
Валя украсил беседку серебристой упаковкой яиц и пластиковыми карточками страховки (или что это, я не знаю).
Кровать в маленькой комнате снова стоит так, как пятнадцать лет назад.

Кьеркегор ууу, Кьеркегор ааа.
Рооокицанская.
Сегодня на балконе как будто всё образовалось.
Нет, конечно.
Зато стучат поезда. И воздух.

Завтра приедет компаньон (неожиданно) и сообщит, что войлочная вишня прижилась.
Войлочная вишня прижилась, Тамара Ивановна, - скажет мой компаньон.

Гоглев купил бензин и продал его в восемнадцать раз дороже.
Это было моим пятым сегодняшним мучением, когда я лежала под луком.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Идея: когда кончатся все проблемы, можно будет страдать от того, что я толстый коротышка.
Милый друг одобрил.
Можно еще распространить: глупый и старый толстый коротышка.
Это так даже на стиле.

Вообще всё потихоньку лучше (ну кроме того, что я вот это вот, конечно).

---

Всё ещё невыносимо жарко (и будет так ещё неделю): надо мной тут похихикивают, когда я говорю "ненависть" и "отчаяние", а я отговариваюсь, что это всё несерьезно, это я, конечно, не всей душой своей говорю, а преувеличиваю осознанно ради стилей; но ещё пару дней и я серьёзно это скажу. Мне кажется, я много всего серьёзного скажу в эти плюс тридцать четыре. Ну потому что шутки кончились.

Я не знаю, насколько это связано с жарой (исключительно ли с ней): мне физически плохо практически всё время, я то ли хочу спать, то ли не хочу спать, а могу ли я спать - вопрос открытый; у меня не получаются коммуникации - точнее, формально они получаются, и никаких претензий в мою сторону нет, но я очень устаю, а отказываться от коммуникаций как-то неудобно. Вот, сейчас мама пришла, села в кресло и сообщает мне информацию - и не могу же я изгнать собственную мать.
Есть пока надежды, но, кажется, придётся признать, что мне не в Берлине плохо, и не в Екатеринбурге, а просто плохо везде. Это мысль-то в общем всегда была очевидна, но её можно было избегать (да и сейчас можно), потому что везде плохо по-разному. Одинаково, так-то, но антураж разный и разные симптомы.
Вот, например, здесь очевидный плюс по сравнению с Берлином - у меня практически нет тревоги, зато появилось раздражение практически от всего. Ну всё усугубляется, конечно, из-за мерзкой погоды: надо, кажется, уматывать в Богданович и сидеть в саду. Но страшно представить, что случится с моим раздражением там.
Вообще, давно такого не было. Как будто что-то надломилось, и я больше ничего не могу. Мне в последние дни в Германии было в целом хорошо (исключая вечера, когда я приехала из Ростока, и последнего дня, когда я бегала всюду, скупала всякую ерунду и мучилась последствиями своей несдержанности в выражениях) - и вот я только сегодня догадалась, что, кажется, это было от того, что мне совсем не нужно было ни с кем говорить (светски). Несмотря на то, что общество Оли меня, как правило, развлекало, его отсутствие оказалось расслабляющим (ещё и Нины не было).
Тут постоянно ощущается присутствие людей, и они в любой момент могут захотеть поговорить. Черт возьми, я не могу. У меня какие-то проблемы начались, как в пятнадцать лет, причем во всех сферах жизни. И веду я себя примерно также. Вот можно ещё стихи писать о первой любви (хотя я никогда не писала стихи о первой любви).
Так вот. Что-то надломилось, я не знаю. С милым другом легче: и вчера было неплохо, и сегодня, особенно в начале - ходить в каких-то одеяниях среди разрухи, крутить висящую рыбу и пытаться включить кабана в композицию, смеяться над тем, какие мы стали убогие. Потом провал - а после провалов мне всегда тошно и страшно, а кто виноват-то, а виновата, вероятно, я, что бы там ни говорили в определенных дискурсах. И так обидно: когда рациональности сходятся, и сколько раз всё обговорено, а провал есть. Сегодня как будто бы окончательный выход, а мне просто нужно думать своей головой, а не тоской.
Если б не было провала, было бы лучше? Если б не было постоянного (оправданного ли?) ожидания провала - было бы лучше?
Даже до провала - напряженность. И сложно. Даже с Дидичкой тяжело (ну это громко, наверное, сказано, просто: тяжелее, чем обычно, сложнее, чем я могла ожидать).
Пустоты какие-то, хотя не должно быть пустот, а должны быть антипустоты.
Катерина Юрьевна недавно вспомнила эпизод, который произошел с ней по дороге из лицея около моу сош номер пятьдесят один. У меня есть сомнения на его счет, потому что мне казалось, что этот эпизод во времени размазан и смещен, но Катерина Юрьевна восприняла его так, и он тоже о сломе.
Так как мы нынче усматриваем определенную параллель, то в этом эпизоде я тоже ее усмотрю.
Завтра вечером нужно проверить одну гипотезу.

Ещё, конечно, то, что я на пять дней осталась наедине с некоторыми моментами, которые очевидно были, но моя изолированность ставит их под сомнение.
Тошнота от пережёвывания и невозможность перестать жевать. Никакой возможности выхода. Вру: она есть, но, видимо, мне слишом нравится обжёвывать. Никто не прожует за меня и нельзя поделиться жеванием.
А всё-таки.
Вот словечко крутится: бестелесность - в момент, когда её отсутствие особенно очевидно.
И: почти что полное изгнание наблюдателя. Временное, конечно, недолгое, но хоть на какое-то время он замолчал, перестал рисовать художества и оставлять комментарии, и даже не сразу вспомнил, что самолетам свойственно улетать.
Спокойствие и легкость, и почти никаких беспокойств.
Вот я там писала: потерялась - и нашлась; а сейчас меня оторвали, поманили - и отобрали, и оставили одну в каком-то хаосе.

---

Вероятно, у меня нет причин для беспокойства. Наверное, нет. Но я всё равно не могу заснуть от тревоги, хотя спать очень хочу. Ну, два часа ночи, а я проснулась в шесть.
Я не очень осознала свои перемещения в пространстве, и вообще пока все два дня дома я ощущаю только то, что мое тело пухнет в жаре, а глаза болят - и невменяемость от сонности. Но вот сейчас несмотря на весь этот туман хожу по темному коридору и наливаю себе чай - и что-то проглядывает такое специфичное екатеринбургское, моё любимое. Ощущеньице. Под властью ощущеньица потянулась в сторону дневников, за одной одиозной записью десятилетней давности (если не больше), но не смогла читать в смущении.
Я не осознала перемещение в пространстве, зато осознала перемещение во времени: потому что я мыслями давно в Москве, но раньше я отставала от неё, а теперь забежала вперед.

Это так странно, что около Домодедово растут березы и трава, на которой даже можно сидеть (и лежать). Я так боялась яркого света переходов, а оказалось, что можно спрятаться в темноте.
Странно и увлекательно: соотносить что-то привычное, но несколько плоское и карикатурное, с происходящим, но происходящим мягче и от этого кажущимся совсем иным, но ловить его, не обманешь, не обманешь, я знаю, что это то самое. Кроме, пожалуй одного: заглядывания с хитрецой, как будто бы даже с подныриванием.
Мои выражения не безупречны.

Я лучше спать попробую, а то опять начну производить высказывания.